Последний аргумент закона - Страница 7

Вскоре развеялся еще один миф, который Забродов твердо усвоил по отношению к себе. Ему раньше казалось, что Москву он знает досконально. В какой-то мере, так это и было. Сидя дома, он мог мысленно совершить путешествие в любой уголок столицы, рассказывая обо всем увиденном по дороге, включая названия магазинов, кафе, ресторанов, количество полос движения на дорогах. Он практически наизусть знал, какие дорожные знаки и где висят, но он и понятия не имел, какие автобусные, троллейбусные и трамвайные маршруты пролегают по городу, каким номером и куда можно доехать.

Из всего городского транспорта он досконально знал лишь метро.

«Вот те на, — подумал Забродов, — попал в классическую для дремучего провинциала ситуацию: ехать надо, а как и на чем — не знаешь!»

Бесполезный ключ от автомобиля лишь оттягивал карман. Расспрашивать людей не позволяла гордость, из любой ситуации Забродов привык выбираться сам. Можно было дойти до станции метро, но хотелось испытать себя.

«Я, умеющий ориентироваться ночью в лесу, когда на небе не видно звезд, легко находящий дорогу в горах, где оказался впервые, заблудился в родном городе!»

Забродов подошел к остановке. Номера троллейбусных и автобусных маршрутов, указанных на табличке, ничего ему не говорили. Он пропустил несколько машин, присматриваясь к названиям диспетчерских, начальных и конечных — ничего подходящего. В запасе оставалось еще два маршрута.

Наконец подскочил новенький, сверкающий краской троллейбус, идущий в центр, проезжавший почти возле самого дома Забродова.

«Все-таки есть на земле справедливость», — подумал Илларион, заходя в салон.

В троллейбусе было до нереального свободно, не занятых сидений хоть отбавляй. Но, несмотря на это, некоторые пассажиры стояли, то ли не хотели мять одежду, то ли привыкли ездить стоя и не желали нарушать традицию. Забродов взялся за поручень, троллейбус тронулся.

«Давненько я не смотрел на улицы с такой высоты. Из машины абсолютно другой ракурс. Город почему-то кажется более нарядным. Наверное, из-за скорости. Троллейбус тащится еле-еле, а машина летит, и больше красот успеваешь увидеть за одно и то же время. Красоты спрессовываются в сознании, и получается, что город выглядит привлекательнее…»

Через пару остановок Илларион уже привык к новому восприятию Москвы и переключился на пассажиров. Мужчина с книжкой в руках, двое школьников, старушка с мешком бутылок, пара молодых девушек. Забродов скользил взглядом по салону.

Лицом к нему на одном из передних сидений расположилась женщина лет тридцати пяти. Коротко подстриженные волосы, одежда дорогая, не с базара. В сережках поблескивали небольшие бриллианты.

«Одни ее камешки стоят, как подержанная малолитражка, — подумал Забродов. — Может, она, как и я, машину на ремонт поставила, или муж у нее автомобиль водит, а сегодня не сумел ее подбросить куда хотела? Нет, она не замужем, женщины обычно обручальные кольца с гордостью носят, как военные медаль „Звезда героя“. Она умна, — подумал Забродов, разглядывая лицо, а следом блузку, юбку, туфли на высоких каблуках. — Невозможно быть дурой И одеваться с таким вкусом».

Женщина, уже успевшая заметить, что ее пристально разглядывают, подняла глаза. Сделала она это не спеша, с достоинством. Взгляд Забродова встретился с ее взглядом. Обычно в таких случаях глаза отводят в сторону, но они продолжали смотреть друг на друга. К прежним впечатлениям у Иллариона добавилось еще несколько.

«Волевая женщина. Она не прочь, чтобы я подошел и познакомился с нею. Она самодостаточна. Мужчина — совсем не обязательный объект для нее, этой женщине мужчины нужны лишь время от времени», — и Забродов тут же перевел взгляд на молодую девушку, одетую вызывающе ярко, в короткую юбку, в красную облегающую блузку на множестве пуговиц. На ногах — гольфы, правый нежно-сиреневый, левый бледно-розовый, полосатые, как зебра, живущая на радуге, туфли на массивной подошве.

«Красиво, но глупо до крайности» — подумал Забродов и краем глаза поймал взгляд женщины, которую недавно рассматривал.

Не удержавшись, он улыбнулся. Женщина смотрела на него зло, она не могла простить не ему, а себе, то, что Забродов потерял к ней интерес.

Их взгляды снова встретились.

«Да, она умна», — подумал Илларион, потому что женщина точно догадалась, о чем он думает, и тоже улыбнулась.

Но как каждый умный человек, она смеялась не над тем, что увидела, а над собой.

«Мы были бы неплохой парой, — подумал инструктор, — но если ты встретил подходящую женщину, это не значит, что обязательно должен быть с ней. Врут, когда говорят, что для каждого человека существует лишь одна, предназначенная ему Богом половина, иначе человечество давньм-давно перевелось бы. Таких половин должно быть много, может, миллион, тысяча, пусть сто тысяч…»

По мере того как троллейбус приближался к центру, народу в нем прибывало. Но пока еще можно было стоять, не задевая соседа плечом. И вот, когда Иллариону оставалось проехать еще две остановки, в троллейбус вместе с пассажирами забрался огромный доберман.

— Чья собака? Уберите ее! — истерично проговорила девушка, когда ей в бедро принялся тыкаться мокрым носом огромный пес.

Пассажиры переглядывались, никто не признавался, кому принадлежит пес. Забродов уже понял, доберман бесхозный, несмотря на то, что шею его охватывал кожаный ошейник. Не может же домашний пес быть таким грязным и таким голодным.

От девушки доберман переключился на мужчину, стоявшего у заднего окна, ткнулся носом в портфель и несколько раз шумно вдохнул, почуяв съестное.